Кастанеда - Книга 5. Второе кольцо силы

Следующее мое впечатление было, что что-то проникает внутрь моего носа. Было очень темно. Я лежал на спине. Я сел. Тут я понял, что это ла Горда щекочет мой нос веточкой.

Я не ощущал ни изнеможения, ни даже легкой усталости. Я вскочил на ноги и только тогда я был поражен, осознав, что мы находимся не в доме. Мы были на холме, каменистом, бесплодном холме. Я сделал шаг и чуть не упал. Я споткнулся о тело. Это была Жозефина. Она была очень горячая на ощупь. Казалось, у нее был жар. Я попытался заставить ее сесть, но она была вялой. Роза была рядом с ней. По контрасту, ее тело было холодным, как лед. Я положил одну поверх другой и потряс их. Это движение привело их в себя.

Ла Горда нашла Лидию и заставила ее идти. Спустя несколько минут мы все были на ногах. Мы были, по-видимому, в полумиле к востоку от дома.

Несколько лет тому назад дон Хуан вызвал у меня аналогичное переживание, но с помощью психотропного растения. По всей вероятности, он заставил меня летать, и я приземлился на некотором расстоянии от его дома. В то время я попытался объяснить это событие разумным образом, но оснований для разумных объяснений не было, и, принимая факт полета, я был вынужден пойти по одному из двух возможных путей: я мог объяснить все это, утверждая, что дон Хуан транспортировал меня на удаленное поле, в то время как я находился еще в бессознательном состоянии под влиянием психотропных алкалоидов того растения, или утверждать, что под влиянием алкалоидов я поверил в то, во что приказал мне поверить дон Хуан, т.е., что я летал.

На этот раз я не имел другого выхода, кроме как набраться мужества и признать за чистую монету тот факт, что я летал. Я хотел индульгировать в сомнениях и начал обдумывать возможность того, что 4 девушки принесли меня на этот холм. Я громко засмеялся, будучи не в состоянии сдержать непонятный восторг. У меня был рецидив моей старой болезни. Мой разум, который был временно блокирован, снова начал захватывать власть надо мной. Я хотел отстоять его. Или будет, по-видимому, более подходящим сказать в свете диковинных действий, которые я свидетельствовал и выполнял со времени моего приезда, что мой разум отстаивал себя, независимо от более сложного целого, которое, казалось, было "мною", которого я не знал. Я свидетельствовал почти в манере заинтересованного наблюдателя, как мой разум борется, чтобы найти подходящие разумные основания, в то время, как другая, гораздо большая часть меня, могла больше не заботиться об объяснении чего бы то ни было.

Ла Горда выстроила трех девушек в линию. Затем она потянула меня в свою сторону. Все они сложили руки за спиной. Ла Горда заставила меня сделать то же самое. Она вытянула мои руки как можно дальше назад и затем велела мне согнуть их и схватить свои предплечья как можно крепче и как можно ближе к локтям. Это создало большое мышечное напряжение в суставах моих плеч. Она нажимала на мое туловище вперед до тех пор, пока я чуть не согнулся. Затем она издала особый птичий крик. Это был сигнал. Лидия начала идти. В темноте ее движения напоминали мне движения конькобежца. Она шла быстро и молча и за несколько секунд исчезла из виду.

Ла Горда издала еще два птичьих крика, один за другим, и Роза и Жозефина удалились тем же способом, что и Лидия. Ла Горда велела мне следовать рядом с ней. Она издала еще один птичий крик, и мы оба тронулись.

Я был удивлен легкостью, с которой я шел. Все мое равновесие было сосредоточено в ногах. То, что мои руки находились за спиной, не препятствовало моим движениям, а помогало мне поддерживать необычное равновесие. Но что удивило меня больше всего, так это спокойствие моих шагов.

Когда мы достигли дороги, мы начали идти нормально. Мы прошли мимо двух человек, идущих в противоположном направлении. Ла Горда поздоровалась с ними, и они ответили. Когда мы пришли к дому, мы нашли сестричек, которые стояли у двери, не решаясь войти. Ла Горда сказала им, что, хотя я не мог управлять олли, я мог или призывать их, или заставить их уйти, и что олли больше не будут беспокоить нас. Девушки поверили ей, чего я сам не мог бы сделать в этот момент.

Мы вошли внутрь. Очень спокойно и расторопно все они разделись, облили себя холодной водой и надели новую смену одежды. Я сделал то же самое. Я одел старую одежду, которую обычно держал в доме дона Хуана. Ла Горда принесла мне ее в коробке.

Все мы были в приподнятом настроении. Я попросил ла Горду объяснить мне, что мы делали.

- Мы поговорим об этом позже, - сказала она твердым тоном.

Тут я вспомнил, что пакеты, которые я привез им, все еще были в машине. Я подумал, что пока ла Горда готовит нам еду, можно воспользоваться этой благоприятной возможностью и вручить их. Я вышел, взял их и принес в дом. Я положил их на стол. Лидия спросила меня, распределил ли я уже подарки, как она предложила. Я сказал ей, что хочу, чтобы они сами отобрали то, что им понравится. Она отказалась. Она сказала, что у меня, несомненно, было что-то особое для Паблито и Нестора и груда безделушек для них, которые я высыплю на стол с тем, чтобы они дрались из-за них.

- Кроме того, ты не привез ничего для Бениньо, - сказала Лидия, подойдя ко мне сбоку и глядя на меня с напускной серьезностью. - ты не можешь оскорбить чувства Хенарос, дав два подарка на троих.

Они все засмеялись. Я ощутил замешательство. Она была права во всем, что сказала.

- Ты беззаботный, именно потому ты никогда не нравился мне, - сказала Лидия, погасив улыбку и нахмурившись. - ты никогда не приветствовал меня с расположением или уважением. Каждый раз, когда мы виделись, ты только делал вид, что рад видеть меня.

Она имитировала мое, очевидно надуманное, шумное приветствие, которым я встречал ее много раз в прошлом.

- Почему ты никогда не спрашивал меня, как мои дела? - спросила меня Лидия.

Я прекратил писание, чтобы рассмотреть ее вопрос. Мне никогда не приходило в голову спрашивать ее о чем-нибудь. Я сказал ей, что мне нет оправдания. Ла Горда вступилась и сказала, что причина, по которой я никогда не сказал больше двух слов ни Лидии, ни Розе каждый раз, когда я их видел, заключается в том, что я привык разговаривать только с женщинами, которыми я был увлечен тем или иным способом. Ла Горда добавила, что Нагваль сказал им, что если я буду прямо спрашивать их о чем-нибудь, они должны были отвечать на мои вопросы, а если я не спрашивал, они не должны были ничего говорить.

Роза сказала, что не любит меня, потому что я всегда смеялся и пытался потешать всех. Жозефина добавила, что, т.к. я никогда не видел ее, она невзлюбила меня как раз за эти бесцельные потехи.

- Я хочу, чтобы ты знал, что я не принимаю тебя, как Нагваля, - сказала мне Лидия. - ты очень тупой. Ты не знаешь ничего. Я знаю больше, чем ты. Как я могу уважать тебя?

Лидия добавила: что касается ее, я могу убираться обратно, откуда пришел или хоть провалиться в преисподнюю.

Роза и Жозефина не сказали ни слова. Однако, судя по серьезному и неприветливому выражению их лиц, они, по-видимому, были согласны с Лидией.

- Как этот человек может вести нас? - спросила Лидия Горду. - он не настоящий Нагваль. Он человек. Он собирается сделать из нас таких же идиотов, как он сам.

Когда она говорила, я мог видеть, как выражение лиц Розы и Жозефины становились еще неприветливей.

Горда вмешалась и объяснила им, что она видела раньше насчет меня. Она добавила, что так как она рекомендовала мне не попадаться в их западню, она рекомендует то же самое и им - не попадаться в мои.

После того, как Лидия сначала продемонстрировала неподдельную и обоснованную враждебность, я был изумлен, увидев, как легко она поддалась замечаниям Горды. Она улыбнулась мне. Она даже подошла и села рядом со мной.

- Ты действительно такой же, как мы, да? - спросила она смущенным тоном.

Я не знал, что сказать. Я боялся допустить промах.

Лидия, очевидно, была лидером сестричек. В тот момент, когда она улыбнулась мне, две другие, казалось, были немедленно охвачены тем же самым настроением.

Горда сказала им, чтобы они не обращали на мой карандаш и бумагу внимания, и на мое задавание вопросов и что в свою очередь я не должен тревожиться, когда они занимаются тем, что они любят больше всего - развлекаются сами с собой.

Все трое сели около меня. Горда подошла к столу, взяла пакеты и отнесла их в машину. Я попросил Лидию извинить меня за мои непростительные промахи в прошлом и попросил всех их рассказать мне, как они стали ученицами дона Хуана. Чтобы побудить их чувствовать себя непринужденно, я дал им отчет в том, как я встретился с доном Хуаном. Их отчеты сводились к тому, что мне уже рассказала донья Соледад.

Лидия сказала, что все они имели свободу оставить мир дона Хуана, но их выбором было - остаться. Она, в частности, будучи первой ученицей, имела возможность уйти. После того, как Нагваль и Хенаро вылечили ее. Нагваль указал ей на дверь и сказал ей, что если она не пройдет через нее теперь, то дверь закроет ее и никогда не откроется снова.

- Моя судьба была решена окончательно, когда эта дверь закрылась, - сказала мне Лидия. - в точности то же самое случилось с тобой. Нагваль говорил мне, что после того, как он наложил латку на тебя, ты имел шанс покинуть его, но ты не захотел воспользоваться им.

Я вспомнил это особое решение более живо, чем что-либо другое. Я рассказал им, как дон Хуан хитростью заставил меня поверить, что за ним охотится женщина-маг, а затем он предоставил мне выбор - или покинуть его навсегда, или остаться, чтобы помогать ему вести войну против его врага. Оказалось, что его мнимый враг был одним из его сообщников. Вступив в конфронтацию с ней - как я думал, защищая дона Хуана, - я направил ее против себя и она стала тем, кого он называл моим "стоящим противником". Я спросил Лидию, были ли к них самих стоящие противники.

- Мы не такие тупые, как ты, - сказала она. - мы никогда не нуждались в ком-нибудь, чтобы пришпорить нас.

- Паблито как раз такой тупица, - сказала Роза. - его противником является Соледад. Впрочем, я не знаю, насколько она стоящая. Но, как говорит пословица, на безрыбье и рак рыба.

Они засмеялись и заколотили по столу.

Я спросил их, знал ли кто-нибудь из них Каталину - женщину-мага, которую дон Хуан натравил на меня.

Они отрицательно покачали головами.

- Я знаю ее, - сказала мне ла Горда от кухонной плиты. Она из цикла Нагваля, но выглядит так, словно ей 30 лет.

- Что такое цикл, Горда? - спросил я.

Она подошла к столу, положив ногу на скамейку, положив руку на колено, подперла ею подбородок.

- Маги, подобные Нагвалю и Хенаро, имеют два цикла, - сказала она. - первый - это когда они человеческие существа, подобно нам. Мы находимся в своем первом цикле. Каждому из нас было дано задание, и это задание вынуждает нас оставить человеческую форму. Элихио, мы пятеро и Хенарос относимся к одному и тому же циклу.