Грант Д., Келси Д. - Многие жизни.

Однако, занявшись психиатрией, я сразу же столкнулся с целым рядом случаев, которые значительно расширили мои представления о науке, а спустя четыре года работа с одним пациентом привела меня к мысли о том, что в человеке есть компонент, не обладающий физическими свойствами. Эта мысль перевернула всю мою жизнь: одно дело, когда это подается как некая догма или часть религиозной доктрины, и совсем другое - когда к тому же заключению приходишь на основе своего собственного опыта. Эта встреча с моим больным, по сути дела, явилась важной вехой на моем пути к идее реинкарнации (хотя тогда я еще не осознавал этого) - ведь тогда я уверовал в реальность существования того, что способно реинкарнировать!

В 1948 году я работал в клинике большого военного госпиталя. На эту должность я попал благодаря тому, что за три года до этого успешно сдал экзамены в интернатуру, что послужило началом долгого пути, который мог привести меня к утверждению в должности консультанта-терапевта. Я все еще был на пути к желанной цели, когда госпиталь вдруг охватила эпидемия гриппа, что круто изменило направление моей карьеры. Дело в том, что одной из первых жертв эпидемии стал врач психиатрического отделения, которого я вынужден был срочно заменить. В первую же ночь дежурства я обнаружил в себе дар гипнотизера.

Меня срочно вызвали в палату, чтобы сделать успокоительный укол больному, который пришел в сильное возбуждение. Когда я вошел в палату, больной лежал на койке, прижатый к матрацу руками трех сильных санитаров. У меня возникло чувство, что его припадок уже позади, поэтому я дал знак санитарам покинуть палату. Однако было видно, что больной все еще сильно напуган, я присел у его кровати и стал что-то говорить в успокаивающем и одновременно ободряющем тоне, с единственной целью как-то развеять его страхи. Конечно же, тогда я не понимал, что воспользовался одним из стандартных приемов гипнотического внушения. Мне просто пришло в голову, что если я смогу переключить его внимание на что-то постороннее, он на время позабудет о своих страхах. Я предложил больному устремить свой взгляд вверх, на висевшую под потолком тусклую лампочку. По той же причине я уговорил его сосредоточиться на дыхании и постараться дышать ровно и ритмично, но несколько медленнее и глубже обычного.

Однако его напряжение не проходило. Кулаки у него были сжаты, руки и ноги дрожали. Поэтому я привлек внимание больного к этим явлениям, попросил расслабиться и оставаться в состоянии полной релаксации, стал уверять его в том, что ему нечего бояться и его никто не обидит. Постепенно черты лица его разгладились, и он успокоился. Помню, я посоветовал ему попробовать заснуть. И увидел, что больной поддался моему внушению: глаза его закрылись он действительно уснул крепким, спокойным сном!

На следующее утро я описал этот случай психиатру, заведующему отделением, который согласился, что наверняка то был непроизвольный гипноз. После этого мы решили проверить мои способности на другом больном, страдавшем неврозом в результате ужасной автомобильной аварии. Этот пациент довольно быстро вошел в гипнотическое состояние, во время которого поведал нам обстоятельства, приведшие к аварии, сопровождая свой рассказ сильной эмоциональной вспышкой. Психиатр уверил меня, что теперь ему будет гораздо легче справиться с факторами, приведшими к неврозу. В течение следующих недель я смог таким же образом вылечить еще нескольких больных: они, также под гипнозом, в состоянии сильного волнения, по-ведали нам важные эпизоды своих переживаний, после чего стали быстро поправляться. Мне так понравились эти эксперименты, что я твердо решил посвятить себя психиатрии. Демобилизовавшись из армии, я поступил на работу в психиатрическую клинику, где и оставался в течение последующих шести лет.

Гипноз играет такую важную роль в опытах, о которых речь пойдет далее, что я хотел бы более подробно остановиться на нем. Пожалуй, удобнее всего начать с общепринятой концепции, согласно которой умственная деятельность проходит три четко различимые фазы. Во-первых, это область сознания, которую я часто обозначаю как "сознание нормального бодрствования". Она охватывает мысли и ощущения, которые мы осознаем в любой момент времени. Затем существует область так называемого предсознательного. Это своеобразный склад всего того, что мы помним и знаем, которое может быть выведено в светлое поле сознания по желанию. И наконец, есть область бессознательного, и именно с ней наиболее часто сталкиваются психотерапевты.

Фаза бессознательного находится за гранью, природа которой изучена еще довольно слабо. Возможно, здесь речь идет об электрохимических или чисто психологических свойствах. Какова бы ни была ее природа, эта грань служит серьезным препятствием для переноса всего запредельного в фазу "сознания нормального бодрствования".

Иногда гипноз определяют как разновидность сна, но это неверно. На самом деле, если только врач не внушит пациенту обратного, человек, находясь под гипнозом, может казаться в полном сознании в том смысле, что все его чувства будут чрезвычайно обострены. Но поскольку это не будет сознанием нормального бодрствования, его можно описать как "состояние измененного сознания". Важной особенностью данного состояния является тот факт, что оно как бы ослабляет действие той грани, за которой лежит стихия подсознательного. Это представляет особую ценность для психиатрии, так как психотерапевт получает уникальную возможность извлечь из подсознательного материал, до которого другими путями добраться почти невозможно. Считаю, что мне крупно повезло в том, что уже в самом начале я вышел на больного, который наглядно продемонстрировал мне реальность подсознательного и силу, которой обладает содержащийся в нем материал.

Моей пациенткой была молодая женщина, которую привезли в палату в кресле-каталке: у нее отказали ноги. За несколько дней до этого она, проснувшись утром, обнаружила, что совершенно не может ими двигать. Обследование показало, что нервы, мышцы и кости были в полном порядке, следовательно, это был паралич чисто психологического свойства.

Во время нашей беседы пациентка казалась вполне рассудительной, спокойной и даже довольно веселой, что меня, признаться, удивило: странно было видеть в приподнятом настроении человека, которому, может быть, до конца жизни не придется встать на ноги. Мы обсудили подробности ее жизни, причем в ходе разговора выяснилось, что она не очень счастлива в браке. Однако последний год складывался для нее довольно удачно, так как она часто ездила по делам за границу и с мужем общалась редко. Затем, как бы ненароком, она заметила, что за несколько дней до того, как с ней произошло несчастье, она получила от мужа письмо, в котором он требовал прекратить свои поездки и вернуться домой. Она призналась, что бьиа "немного напугана" этой перспективой, но не в ее принципах было отказывать мужу. При этом добавила, что ее родители были бы очень расстроены, если бы узнали, что у них с мужем не все в порядке.

Рассказывая мне все это, женщина сохраняла видимое спокойствие, и ничто в ней не выдавало человека, всеми силами пытавшегося подавить свой страх. Под воздействием же гипноза пациентка совершенно преобразилась. Когда речь зашла о предстоящем возвращении домой, к мужу, который, вероятно, подавлял ее волю, женщина испытала не просто страх, она была в полнейшей панике! И по мере того как выяснялись подробности того, чего можно было ждать от их встречи с мужем, ее страхи оказались вполне оправданными. Рыдая и дрожа от ужаса, она лишь восклицала: "Лучше я останусь без ног, чем вернусь к нему!"

Когда я медленно привел ее в состояние нормального бодрствования, я настоял, чтобы она не забыла всего того, о чем рассказала мне. И когда размеры ее паники дошли до ее сознания, она перестала походить на ту спокойную, уравновешенную молодую женщину, которую ввезли на каталке в палату. Однако теперь мы вместе с ней могли обсудить проблемы, опираясь на логику и разум. Прежде всего мы решили, что из-за огорчения ее родителей не следует возобновлять отно-шения с мужем, это ведь ее - и только ее - жизнь, и она сама вправе распоряжаться ею. Я напомнил ей, что у нее есть специальность, которая до замужества давала ей вполне приличный заработок, и она вполне может рассчитывать на него и в будущем. К концу нашей беседы женщина заметно повеселела и даже попробовала встать на ноги.

В течение нескольких последующих дней я провел с ней еще несколько бесед в том же духе. В одну из наших встреч моя пациентка вдруг заявила, что поняла причину, по которой ей отказали ноги. По ее мнению, это был единственный выход из сложившейся ситуации: так она смогла бы избежать встречи с мужем и сохранить верность своим принципам. Спустя несколько дней после этого заключения женщина смогла полностью восстановить свои двигательные функции и забыла о случившемся с ней казусе.

Я не знаю, желала ли она сознательно потерять способность управлять ногами, но думаю, что в этом случае ей пришлось бы симулировать паралич ног, а это не так-то просто. Однако поскольку это желание прочно угнездилось в ее бессознательном, ей ничего не надо было симулировать, а я, в свою очередь, получил уникальную возможность проверить на практике важ-нейший в психиатрии принцип, а именно: бессознательное желание или влечение в определенных условиях может оказать точно такое же воздействие на человека, как и его сознательный эквивалент, - ведь пациентка в тот период лишилась ног в буквальном смысле.

Этот случай привел меня к желанию изучать и исследовать более скрупулезно и детально так называемое психоаналитическое направление в психиатрии. Я сознательно избегаю общепринятого названия "психоанализ", так как, признавая его вклад в общую психологию, я до последнего времени не разделял некоторые из его основополагающих принципов. Поэтому было бы большой натяжкой и несправедливостью как по отношению к практикующим врачам-психоаналитикам, так и ко мне, сказать, будто я действовал рамках психоанализа.

Итак, я принял концепцию, согласно которой память о событии, включая связанные с ним ощущения и эмоции, может храниться в области либо "предсоз-нательного", либо "бессознательного". Если она хранилась в области "предсознательного", откуда ее легко извлечь в сознательное, тогда она становилась частью тотального опыта, на основе которого индивид строит свои будущие действия. Большинство фактов памяти подпадают под эту категорию. Однако те из них, которые несут в себе мощный заряд неприятных, болезненных чувств, способных своим непрошеным появлением сильно отравить жизнь человеку, переводятся в область подсознательного. Такие чувства не интегрируются в психике. Становясь неуправляемыми, они обладают потенциалом навязывать нам иррациональное поведение, симптомы которого могут собирательно обозначаться как невроз. Один из основных подходов терапии заключается в умении извлечь эти чувства и воспоминания из бессознательного, с тем чтобы или интегрировать их в психику больного, или рассеять, сняв вызываемое ими напряжение на его личность. В этих целях я применяю методику, известную как "гипнотическая регрессия", которую я считаю особенно эффективной.