Грант Д., Келси Д. - Многие жизни.

Джоан Грант

1. "ДАЛЬНЯЯ" ПАМЯТЬ

Мне было 29 лет, когда ко мне вернулась способность в деталях воссоздавать свои прежние жизни, причем я научилась делать это совершенно осознанно. Ранее моя убежденность в том, что я прожила много жизней до того, как появилась на свет от своих английских родителей в Лондоне 12 апреля 1907 года, покоилась на разрозненных эпизодах, вырванных из моих прежних семи инкарнаций, в четырех из которых я была мужчиной, а в трех - женщиной. Эти эпизоды хотя и представлялись мне такими же естественными, как и воспоминания недавних дней, часто повергали меня в отчаяние, поскольку мне нечем было заполнить бреши между ними, связав их все в единое целое.

То, что никто другой в моем кругу ни в малейшей степени не обладает способностью "дальней" памяти, было мне настолько непонятно, что еще в одиннадцать лет я считала: необычная скрытность, с которой люди относились к отдаленной истории своей жизни, была одним из табу, окружавших мое детство. Я была также уверена, что все окружавшие меня люди обладают ясновидением, но поскольку взрослые делали вид, будто не видят друг друга, сталкиваясь нос к носу на пути в туалет, я решила, что они так же притворяются, будто не видят тех, кто предстает перед ними, лишенный своей обычной физической оболочки.

Когда мне было чуть больше двадцати (а к тому времени я уже была замужем за Лесли Грантом и родила дочку Джилиан), я пыталась расширить диапазон весприятия действительности, поднимая себя по нескольку раз ночью, чтобы записать то, что мне снилось. Однако мои сновидения были по большей части просто обрывками какой-то информации, образы которой значили для меня не больше, чем узоры в калейдоскопе. И все же среди этой шелухи попадались и настоящие перлы, и примерно пару раз в неделю в моем сознании возникали воспоминания о том, чем я занималась на сверхфизическом уровне существования, либо всплывал какой-нибудь эпизод из жизни своих предыдущих личностей.

К тому времени я уже приобрела достаточно жизненного опыта, чтобы в общих чертах понять направление, в котором движется индивид на начальных этапах его эволюции. Вначале его энергии хватает только на то, чтобы организоваться в одну молекулу. По мере накопления энергии и расширения рамок его сознания он нуждается во все более сложных формах самовыра-жения. В процессе роста, переходя из чисто минеральной фазы в вегетативную, а затем, путем серии инкарнаций, в различные особи животного мира, он наконец получает свое первое воплощение в качестве члена сообщества homo sapiens.

В течение нескольких своих первых жизней в человеческом облике индивид полностью воплощает себя как личность и, по-видимому, сохраняет свои человеческие качества и способность восприятия, как в воплощенном так и в невоплощенном состояниях. Однако его сознание по мере своего расширения становится слишком "растянутым" и перерастает рамки одной личности. На этом этапе воплощенный индивид представляет собой единичную личность и одновременно становится частью более обширного целого. Получается так, что он является и долькой, и целым апельсином, а апельсиновый сок, соединяющий его со всем остальным, - это и есть его характер, обретенный им благодаря своим собственным усилиям в ходе личной эволюции.

Поскольку своим образованием я была обязана не столько усилиям гувернанток и репетиторов, сколько

беседам отца с его коллегами по институту изучения малярии (Mosquito Control Institute), а также работе в течение четырех лет в лаборатории этого института, я всегда допускала возможность того, что мои вспышки "дальней" памяти - всего лишь плод моих фантазий, основанных на личных надеждах, страхах и приобретенных знаниях. Если бы к тому времени было изобретено радио, телевидение или кино в его самых примитивных формах, я стала бы еще сильнее сомневаться.

Со временем я научилась отличать воображаемое от действительности, плоды своей собственной фантазии, напоминающие образы, когда шахматист, играет вслепую, - от сцен, претендующих на реальное существование. Проиллюстрирую это простым примером, Когда, увидев двух человек, проходящих через кладбище и одетых в разного цвета плащи (например, один был в красном, а другой в зеленом), я могла по желанию изменить цвет их плащей или превратить их, скажем, в куртки, тогда это были всего лишь мои собственные мыслеобразы, Когда же, несмотря на все мои старания, сцена оставалась без изменения, я принимала ее за объективную реальность,

Еще больше в объективности моих видений меня убеждало и то, что эмоции и ощущения, сопровождавшие картину воспоминания, были такими яркими, как если бы я испытывала их в настоящий момент. Фокусируясь на инциденте из прошлого, я как бы осовременивала его, превращала его в здесь и сейчас. Иногда это не только пугало, но доставляло мне прямо-таки физические страдания, ибо при этом совершенно отсутствовало ощущение временного перехода из прошлого в настоящее.

Я до сих пор считаю, что припомнить эпизод, имевший место несколько тысяч лет назад, ничуть не труднее, чем то, что случилось со мной в этом или предшествующим столетии. Здесь опять уместно сравнение "серии" взаимосвязанных личностей с дольками апельсина, при этом время будет той центральной осью, где сходятся все сегменты "серийной" личности, находящиеся от нее на равном расстоянии. А вот концепция последовательных воплощений личности, нанизанных на время, как бусы на нитку, хоть и удобна в интеллектуальном плаке, но все же уводит в сторону от истины.

Как показывает опыт, наибольшие шансы всплыть в памяти имеет та из предыдущих жизней, которая наиболее "созвучна" с настоящей. Это созвучие может быть вызвано схожестью ситуации, похожей направленностью усилий или похожей силой эмоционального взрыва.

Повторное посещение уже когда-то знакомого места иногда может вызвать вспышку воспоминаний, но она, как правило, не производит сильного впечатления на человека. В марте 1935 года я провела с Лесли три недели в Египте, но кроме удивления, с которым я констатировала, что аллеи больше не ведут из храма Хатшепсут прямо в Карнак, и сожаления при виде стольких руин, ничто не подсказало мне, что две тысячи лет назад я провела свои лучшие годы в Долине Нила.

Полтора года спустя, во время сеанса психометрического исследования древнеегипетского амулета в виде жука-скарабея (что, собственно, и послужило катализатором последовавшего события), я вызвала в памяти первое из 115 воспоминаний, которые послужили материалом для моей посмертной автобиографии объемом в 120 тысяч слов. Этот скарабей принадлежал Дейзи Сарториус, чей дом стал мне родным с того дня, когда я впервые появилась там во время одного из кризисов своей юности. Дейзи оправлялась после первой из серии операций по поводу рака, от которого она умерла год спустя, и взаимное чувство, вспыхнувшее между нами, заставило меня сосредоточить внимание на периоде жизни, в которой она была моей матерью в Первой Династии правления древнеегипетских фараонов - около III тысячелетия до нашей эры.

Техника овладения дальней памятью такого типа, в отличие от отдельных случаев спонтанного или вызванного гипнозом воспоминания, состоит в умении произвольно переключаться с современной личности на предшествующие ей, оставаясь при этом в сознании чтобы суметь продиктовать высказывания, эмоции и ощущения вызванной к жизни личности. На ранних стадиях эксперимента случалось так, что я за весь сеанс не произносила ни слова, хотя мне самой казалось, что я добросовестно комментирую все, что со мной происходит. В других случаях я была уверена, что говорю медленно, что, по крайней мере, между двумя высказанными фразами должна пройти минута, но при выходе из транса оказывалось, что Лесли, владевший скорописью, но не стенографией, едва успевал записывать то, что я ему выпаливала. В конце концов спустя некоторое время я научилась следовать его инструкциям говорить громче и медленнее, но в процессе обучения бывали случаи, когда я теряла нить рассуждений и потом не могла вернуться к прерванному разговору в течение двух-трех дней.

Хотя я обычно начинала сеанс с указания возраста Секит - так звали мое предыдущее воплощение, - я не могла заранее предопределить, какой период ее жизни мне предстоит пережить. Это мог быть какой-нибудь приятный инцидент из ее детства, а в следующий раз она становилась свидетелем операции по трепанации черепа человека, упавшего с колесницы во время охоты на львов. К тому времени я уже знала, что Секит была дочерью фараона и правила страной вместе с братом после смерти их отца. В промежутке между ее идиллическим детством и годами правления Секит провела десять лет ученичества в храме, где овладела искусством переключения на дальнюю память, что делало ее авторитетом во многих вопросах политики и жизни. Храмы тогда еще не были местом отправления культа, больше напоминали современные университеты и клинические госпитали, в которых ученики обучались различным формам экстрасенсорного восприятия, там воспитывали прорицателей, чем-то напоминавших современных рентгенологов, целителей, которые подпитывали энергией больных и считались наставниками врачей, гипнотизеров, заменявших анестезиологов во время операций и трудных родов, и советников храма, обладавших гораздо большей интуицией, чем иные современные психиатры - наверное, их бы страшно удивило, что их нынешние коллеги, так называемые "целители душ", часто сами не верят в существование органа, который они предназначены лечить.

Ученики, специализирующиеся в тренировке дальней памяти, обычно "повышали квалификацию", настраиваясь на эпизод из предыдущей жизни пациента, который как-то воздействовал на его существовавшую личность. Они также обучались способности воссозда-вать, по крайней мере, с десяток своих предыдущих воплощений, что помогало им ободрять людей, страдающих от страха смерти, хотя такие случаи были редки в культуре, где рождение и смерть считались таким же обычным делом, как сон и пробуждение.

Квалификационный экзамен студентов дальней памяти был для них трудным испытанием. Ученика запирали в камере посвящения, узкий вход в которую заваливался тремя валунами, чтобы она еще больше напоминала склеп или гробницу, так как инициация символизировала рождение заново.

Когда я - или, скорее, Секит - услышала, как вход заваливают этими валунами, я поняла, что мне придется провести четыре дня и ночи в полном одиночестве и в полной темноте. У меня было три альтернативы. Я могла попытаться избежать трудностей, оставаясь, по мере возможности, в состоянии бодрствования, но тогда мне пришлось бы навсегда покинуть храм и отказаться от перспективы служить Египту в качестве Крылатого Фараона, выполняя роль жреца и правителя одновременно. Можно было бы попробовать справиться с тем, что мне было предназначено, но в случае провала я могла бы просто сойти с ума... "Стану ли я похожей на Хеккет, которая не справилась с испытаниями, но осталась жива и сейчас, слепая и с трясущимися губами, обитает на кладбище? Или мне предстоит доказать, что я могу вспомнить другие уровни реальности, вспомнить Страну Неземной Красоты, увидев которую, человек уже не хочет возвращаться в наши три измерения, так как жизнь здесь представляется ему слишком серой и однообразной. Он не захочет жить здесь и помнить о том, какой ад, несмотря на все усилия их предков, сделали из этой жизни люди, лишенные милосердия и любви к ближнему".