Петров Аркадий - Сотворение мира. Том 1. Спаси себя.

Теперь со спокойной совестью можно отдыхать. Уходим из того пространства в мой кабинет. Улыбаясь, смотрим с Игорем друг на друга. Счастливы, как дети.

То, что мы сделали в виртуальном пространстве, вдруг получило совершенно определённое материалистическое подтверждение. К нам в Центр неожиданно пришла одна из ближайших сподвижниц Лапшина, едва ли не с первых дней сопутствовавшая ему. Женщина была явно взволнована и даже испугана. Она рассказала мне, что её начали тревожить участившиеся случаи расстройства психики у детей, связанные с методикой Лапшина. Она набралась смелости позвонить ему и высказать свои опасения и, более того, возражения.

А на следующий день в Центре появилась женщина из Донецка. Она руководила там филиалом Академии. Три детские группы, которые она готовила по методике Лапшина, одна за другой заболели болезнями, схожими с теми, какими болели и другие дети, прошедшие энергетические тренинги в Академии. И так же, как моих детей, их мучили кошмары и кладбищенские сюжеты.

К сожалению, мне не удалось с ней встретиться. С ней разговаривала наша управделами. Она многое объяснила гостье из Донецка. Надеюсь, что это поможет ей сориентироваться в происходящем.

Когда мы в следующий раз вышли с Игорем в нематериальное пространство, нас уже ждали. Появился ангел с большими сияющими крыльями и позвал за собой наверх. Мы мгновенно оказались вместе с ним где-то выше планетарных уровней. И встали на облаке, которое было под нами, словно Земля.

Над головой тоже были облака. Они клубились и ограничивали свет. Потом в их разрыве образовалось окно, и в него хлынул яркий, ослепительный поток. В этом потоке появилась сначала геометрическая фигура — круг с врисованным в него золотыми нитями треугольником. Сбоку материализовалась украшенная драгоценными камнями икона с ликом Христа и стала сближаться с геометрической фигурой. Она плавно вошла в центр треугольника, затвердела там, в золотую медаль и вдруг поплыла в нашу сторону. На медальоне возникла из ниоткуда золотая цепь и наделась на шею Пегаса. Следом из света появился человек в шапке Мономаха. За ним вышли святые и воины. Их очень много. Они идут мимо нас. Поворачивают головы, смотрят сурово, внимательно, изучающе. Там, откуда они выходят, просматриваются стены древнего города. Они высокие, белоснежные.

Из света возникает человек в длинной белой одежде, с крыльями за спиной. Он летит над воинством и святыми. И улыбается нам.

Мы робко пытаемся угадать:

— Архангел Михаил?

— Да! Разве не узнали меня?

Опять идут люди, держат шитые золотом и серебром хоругви. Снова воины в кольчугах и шлемах. В их рядах и святые Православной Церкви, священники. Облака расходятся ещё шире. Под ними возникло море, шторм кидает с волны на волну старую лодку, ветер в клочья рвёт подгнивший парус. А люди стоят на палубе и не боятся. Луч с неба ведёт корабль.

Картина исчезает. Теперь мы видим огромного человека. Это кузнец. Он куёт богатырский меч с большим камнем в оправе, закреплённым в перекрестье лезвия с рукоятью. Подаёт его нам. Игорь берёт и целует оружие.

Я вдруг перестал быть Пегасом. Стою рядом с Игорем в академической мантии.

Кто-то сбоку, тоже великан в одежде священника, обрызгал нас водой из жёлтого чана. Нас крестят огромным крестом, и мы целуем три раза крест. Благословивший нас кладёт нам поочерёдно руку на правое плечо.

— Теперь вы приняли истинное святое крещение. Во имя Отца, Сына и Святого Духа, аминь!

Конечно, я не мог воспринимать подобное только как факт, не осмысливая, не подвергая экспертизе сознания. Отрицать происходящее я не имел возможности, к тому же, был не единственным участником события, но очень хотел найти какую-то привычную опору своим невероятным происшествиям. Тот же журналист А. Горбовский в другой своей книге "Иные миры" (М., 1991) исследовал что-то подобное моему нынешнему восприятию. Позвольте, его процитирую.

"Мысль о каких-то сущностях, живущих рядом с нами и не воспринимаемых органами наших чувств, присутствовала в человеческом сознании практически всегда. Это представление пронизывает все верования, мировые религии и мифологические системы разных народов. Можно с уверенностью утверждать, что в истории человечества не было цивилизации, в системе воззрений которой не присутствовал бы этот элемент. Воззрения теологов, философов и мистиков всех времён на то, что представляют собой эти сущности, могут быть небезразличны и сегодня тем, кто пытается понять подобные феномены.

Некоторые великие мыслители в ряду других свидетельств своего прозрения оставили и относящиеся к тому,

о чём говорю я здесь. Аристотель считал, что, помимо людей, птиц, животных и других, хорошо известных нам форм жизни, рядом с нами присутствуют ещё некие сущности, не воспринимаемые нашими органами чувств, обладающие более тонким, эфирным телом, но которые столь же субстанциональны, как и те, что мы видим. Аристотель, как и другие философы разных эпох, разделявшие это убеждение, приводил эту точку зрения, не утруждая себя какими-то доказательствами и аргументами. Они не ставили перед собой цели в чём-то убедить кого-то. Кроме того, знание этой иной реальности, ощущение её бытия — область скорее глубокой интуиции, чем логических выкладок и рационалистических построений. Такая констатация либо способна вызвать резонанс и понимание у кого-то, кто наделён такой интуицией, либо нет. Из этого вовсе не следует, будто кто-то лучше, а кто-то хуже. Единственное, что следует из этого, это то, что кто-то ощущает свою причастность к некоей, более обширной, многомерной реальности, а кто-то нет.

Поэтому, надо думать, и были так логичны мыслители, лишь упоминая, но, не аргументируя это своё убеждение. "Признаюсь, — писал Кант, — что я очень склонен к утверждению существования в мире нематериальных существ..."

Пожалуй, более подробно, чем другие, излагал это К. Э. Циолковский. Он верил в возникновение на самой заре существования Вселенной неких "существ", устроенных не так, как мы, — писал он, — "по крайней мере, из несравненно более разреженной материи". За миллиарды лет своего бытия существа эти, считал учёный, могли достичь "венца совершенства". "Умели ли они сохраниться до настоящего времени и живут ли среди нас, будучи невидимы нами?" — спрашивал Циолковский.

Неспособность наша к восприятию этих тонких структур, иных сущностей сравнима, возможно, только с неспособностью насекомых или, скажем, пчёл воспринять наше собственное существование человека. Люди занимаются пчеловодством более 10000 лет. Десять тысячелетий подряд они используют пчёл, видоизменяют их, изучают, пишут о них статьи и монографии. Но при этом для самих пчёл человек, оказывается, остаётся за барьером восприятия. Зрение их устроено таким образом, что позволяет им различать лишь расплывчатые контуры ближних предметов. В этом колышущемся мареве туманных очертаний контуры человека, контуры дерева или колонны, воздвигнутой в честь какого-то события нашего мира, одинаково неразличимы и равно безразличны им. Пчёлы, считает известный французский исследователь Реми Шовен, даже не подозревают о существовании такого существа, как человек. В той реальности, в которой пребывают они, нет ни человека, ни человечества.

Подобно пчёлам или насекомым, обитающим на природе, не догадывающимся о существовании человека, мы не воспринимаем иных сущностей, возможно, точно так же обитающих рядом с нами. Правда, иногда мы хотя бы можем допустить мысль, что они есть. Но каково бытие этих сущностей, каковы их мотивы и цели, если они вообще им присущи, этого мы знать не можем. Как не могли бы знать, не разводят ли и они человечество так же, как мы разводим пчёл. Впрочем, может, и, слава Богу, что не знаем (с. 133-135).

А вот ещё одно мнение — известного нейрофизиолога, лауреата Нобелевской премии Дж. Экклеса:

— Я уверен, что исходная реальность в моём восприятии своего "я" не может быть идентифицирована с мозгом, нейронами, нервными сигналами или пространственно-временными моделями получаемых импульсов. Я не могу поверить, чтобы опыт сознания не имел другого продолжения, не имел возможности другого существования при каких-то иных, невообразимых условиях. Во всяком случае, я утверждаю, что возможность последующего существования не может быть отвергнута на научных основаниях.

По его словам, существует некий компонент человеческого бытия в мире, "который не подвержен дезинтеграции после смерти".

И вот теперь я лично соприкоснулся с сущностями, незримо пребывающими рядом с нами, и смог увидеть новый аспект своего собственного существования. Даже странное и неожиданное приобщение к ритуалу Святых Тайн, безусловно, представляло собой часть некоего плана, соединяющего различные структуры личностной психики и сознания, как моей, так и Игоря Арепьева. Ведь ещё Парацельс категорично утверждал, что у каждого человека есть два тела — физическое и духовное. А ведь он был ясновидящим. Так что же происходит с нами — расщепление или синтез этих двух тел?

У моей ученицы Тамары, о которой я уже упоминал в этой книге, сильная головная боль. Атаки на её здоровье сильно выводят меня из равновесия. Тамара тоже едва переносит это нескончаемое недомогание. У неё постоянные нервные срывы.

Зову Игоря. Надо как-то разбираться с этим. Уже нет возможности терпеть беспредел мохеровых (так мы с Игорем зовём пронырливое население подземных структур).

Решили поработать втроём. Выходим в нематериальное пространство. Над головой Тамары висит шар со светящимися прожилками. Локализуем нападение и идём по лучу к тому, кто его послал. Знакомая птица с хвостом и копытами.

— Ну, сейчас мы тебя придушим, мохеровый! — ярится Игорь и нападает.

Птица обращается в огромного, яростного волка. Вижу его глаза с жёлтыми росплесками ненависти, оскал клыков. Но волк немного растерян. На поединок с самим Георгием Победоносцем он, кажется, не рассчитывал. Хочет удрать. Поздно. Игорь бьёт его копьём.

Волк прямо на глазах оборачивается в лису. Тоже пакость большая. Прямо передо мной — глаза в глаза. Бью её копытом. Из лисы выпорхнул ворон, умчался куда-то на уровни.

Надо что-то делать с Тамарой. Ей совсем плохо. Мчимся наверх, берём там животворящий крест. Ставим напротив Тамары. Сверху идёт мощный луч. Крест ставим в луч и направляем возникший солнечный ветер на Тамару. Она вся в этом потоке. В неё идёт мощный заряд божественной энергии. Боль уходит. Ей намного лучше. Добавляем ещё энергию из посоха. Она выздоравливает прямо на глазах.

Сверху появляется белый голубь. Нас зовут наверх. Тамара выходит из нематериального пространства, а мы летим за голубем. На самой вершине уровней — лестница. На ней сидит святой Георгий Победоносец. Опускаемся перед ним на колени. Он такой огромный, что мы едва дотягиваемся до колена его ноги.

— Чего хотите попросить? — спрашивает он. Отвечаем, что просим помощи в битве с тёмными силами и в добрых делах.