Петров Аркадий - Сотворение мира. Том 1. Спаси себя.

Но старость не наступала, а даже наоборот, отступала. Болезни перестали меня терзать — хотелось работать, ставить перед собой всё более сложные цели и достигать их, вопреки стереотипам предпенсионного возраста. Сперва удалось завершить книгу о Лапшине. Я издал её за свой счёт, она сразу сделала Вячеслава знаменитым. Книгу охотно брали магазины, и она довольно быстро разошлась и нашла своих читателей.

Скоро был готов и фильм об Академии. Правда, с ним возникли сложности. У Академии не было денег на производство, хотя все понимали связь его показа по телевидению с тем самым финансовым благополучием, отсутствие которого сдерживало съемки. И хотя моё материальное положение в то время было не очень радостным, поскольку я всё-таки потерял те акции, что закладывал в банке для спасения "Худлита", я с трудом нашёл шесть с половиной тысяч долларов, необходимых для завершения съёмок. Почти такую же сумму нашёл другой сценарист, который был одновременно директором проводившей съемки киностудии. Он взял эти деньги под залог своей квартиры и, естественно, под обещание Лапшина, как президента Академии, вернуть затраты из будущих доходов от продажи фильма, от ожидаемого потока клиентов, которые, безусловно, будут этим фильмом привлечены к целителю из Феодосии.

Но ожидаемое сбылось только наполовину. Всё, что касалось славы для Славы Лапшина, — это как раз получилось, и даже сверх всяких ожиданий, а вот что касалось его честного слова, как честного человека, всё честно вернуть, здесь у него возникли осложнения — не то с памятью, не то с честностью. И я лишился денег, а директор киностудии едва не лишился своей квартиры, но это уже случилось потом. А пока... пока всё шло своим чередом, согласно другому сценарию, в написании которого принимали участие, как позднее выяснилось, не менее талантливые мастера, чем ваш покорный слуга.

У каждого события есть своя точка отсчёта, своя нулевая координата. В той череде событий, которые так неожиданно и творчески благотворно вторглись в мою жизнь, феодосийский обряд, безусловно, имел какой-то важный смысл, хотя в суть происходящего никто меня так и не посвятил. Просто это произошло, я в этом участвовал, и это стало влиять на мою судьбу.

Вячеслав, с которым мы в это время виделись как никогда часто, был очень внимательным ко мне, бросал любые дела, когда я к нему заходил, отвечал на любые вопросы по поводу прочитанных эзотерических книг, большинство которых сам же мне и рекомендовал. Он явно занимался моим оккультным образованием, хотя то, что я изучал, воспринималось мною скорее как свалка сомнительных знаний, в которой надо отыскать научное зерно истины, чем как подлинное тайное знание, пришедшее к нам из глубины веков. Смущало и то, что Лапшин время от времени возвращался к своей излюбленной теме захвата власти.

— С помощью этих технологий мы можем влиять на события, — утверждал он. — Мы должны создать тайный орден и подчинить ему всё.

— С какой целью? — деловито осведомляюсь я.

— Чтобы править, — отвечает Лапшин.

— А чего ради взваливать на свои плечи правление? — не унимаюсь я. — К чему поведём народы, к какой волшебной мечте или сияющей вершине? У тебя есть мечта для всех?

— Разве нынешние правители ведут к мечте?

— Нет, — соглашаюсь я. — Но они хотя бы делают вид, что выводят народ из того тёмного леса, куда его завели предшественники.

Вячеслав едва сдерживает смех.

— Это волшебный лес. Он бесконечен, если не знаешь его тайных троп. Да и зачем ты мучаешь себя такими вопросами? Главное — это взять власть. И когда я её возьму, у меня не будет никаких сомнений — что делать, как делать? Я прекращу это разгильдяйство. Все будут выполнять то, что я прикажу.

— А кто не будет?

— Тому я тюкну жезлом власти по голове. И голова разлетится вдребезги. Ты читал про киллеров-экстрасенсов? Так вот, их возможности в сравнении с тем, что даёт жезл власти, — это как возможности муравья в сражении с великаном.

— А от меня что требуется?

— Вступить в мою мафию. Нужен третий по условию игры. Двое уже есть.

— Кто?

— Я и еще один, ты его знаешь.

— А зачем третий-то? Вдвоём разве скучно земным шаром управлять?

— Я же сказал — по условиям игры, — улыбается Вячеслав.

— Так это игра?

— Угу, — подтверждает Вячеслав. — Только я в этой игре не в шутку, а всерьез три раза экзамены сатане сдавал.

— О, в какую ты меня компанию затягиваешь, — притворно пугаюсь я. — Нет, в вашу тройку я никогда не пойду. У меня на шерстяных и рогатых с детства аллергия. Вы там как-нибудь сами управляйтесь.

— Не могу, — отвечает Вячеслав. — Твой код судьбы на бесконечность вышел. Без тебя конструкция не соберётся.

— Вот какая я важная фигура, — смеюсь я, все ещё считая, что Вячеслав меня разыгрывает. — Без меня, значит, — ни туды, ни сюды.

— Точно, — соглашается Лапшин. И тоже смеётся. — Ни туды, ни сюды. Так что ты кончай по центру корячиться, пока ещё зовут. А то вдруг без тебя обойдутся, пожалеешь.

— Да не торопи, дай разобраться. А то у меня вот опять драконьи головы начали расти, — отшучиваюсь я. — Книгу написал — голова выросла. Фильм сделали — ещё одна появилась. И такие же необычные, в коронах. Меня дети ясновидящие просто замучили. Говорят, что даже у твоего дракона всего три головы без корон. А тут, понимаешь, уже пять. Что с ними делать-то?

Что у моего дракона больше голов, чем у самого Лапшина, похоже, задевает Вячеслава.

— То, что у дракона головы растут, конечно, важно, — соглашается он. — Но ещё важнее — у кого жезл власти. А он, как ты знаешь, у меня.

— Покажи, — требую я.

— Зачем показывать? Всё равно не увидишь! Он же не в материальном пространстве, — отказывается предъявить полномочия Лапшин.

Однажды я всё-таки решил поближе разобраться с моим странным сожителем в информационной структуре, которую Лапшин называл защитным квадратом. Я не ощущал никакого антагонизма по отношению к дракону, тем более что он действительно не только явственно решал мои проблемы со здоровьем, но и никогда не отказывался помочь другим. И помощь эта была совсем не виртуальной, а вполне реальной.

Сам не понимаю, почему я так спокойно относился к этому совершенно необычному факту постороннего присутствия, причём в виде такой неоднозначной личности, как дракон. На Востоке ему поклоняются, считают Учителем света, но на Западе, напротив, извели рыцари всех этих учителей с полного одобрения церкви.

Пора было провести допрос с пристрастием. И я стал готовиться к нему.

Как-то вечером вместе со своей ученицей Тамарой сели рядышком. Она "включила" свой экран внутреннего видения, и мы стали общаться с этим необыкновенным гостем из виртуальной реальности по заранее подготовленному плану.

— Короны сияют и ослепляют, — начала свой осмотр Тамара. — Их зубцы — лепестки треугольной формы. Над ними на золотых стебельках, как колокольчики, висят бриллианты. В серединах лбов, над глазами, огромные рубиновые камни. Шея, как у жирафа, гладкая и длинная, глаза глубоко посажены, морды похожи на крокодильи. Хвост покрыт зелёной чешуёй. По хребтовому гребню тоже драгоценные камни. Крылья очень красивые, цветные, чешуя на спине золотая, на животе серебряная. Он — огнедышащий. Поворачивает голову и смотрит на меня.

— Спроси — можно с ним поговорить? — приступаю я к эскалации отношений.

Тамара спрашивает и получает разрешение на общение.

— Что означают пять голов дракона в драгоценных коронах? Это программа? — спрашивает Тамара.

— Не программа, а очень важная миссия.

— Сколько лет ему отводится, чтобы её выполнить?

— Восемь лет. Надо, чтоб выросла ещё одна голова.

— В чём заключается миссия?

— Научная работа, с которой начнётся новый этап человеческой эволюции.

— Что означает изображение дракона в защитном квадрате?

— Высший разум.

— Какое место в космической иерархии занимает дракон с драгоценными коронами на шести головах?

— Третье место. Шесть голов — это двенадцать аспектов силы.

Я замираю от сладкого ощущения своего высокого положения.

— Лапшин — человек или он из Космоса?

— Внедрён.

— Как?

— Из кокона.

— Кто он?

Дракон создаёт рядом с собой картинку. На ней человек с головой птицы. Она похожа на голову вороны.

— Зачем биокомпьютеры присутствуют в энергоинформационной структуре человека?

— Они включают и контролируют программы развития, являются также инструментами и средством связи.

— С кем?

— С богами, сущностями, иерархиями.

— Что они делают ещё?

— Если человек теряет вкус к жизни и ему становится неинтересно жить, они фиксируют это состояние.

— И что?

— Когда человек перестает стремиться к социальному успеху, к творческим достижениям, к новым знаниям, он становится неинтересен для биокомпьютера. В этом случае они осуществляют отвязку от человека и инициируют смерть.

— Кто заказал программу, Дракон?

— Юпитер, отец богов.

— Её цель?

— Установить полное сотрудничество Солнца и Юпитера, энергии Инь и энергии Янь. Кодировка процессов идёт из ядра Галактики. Космическая органика контролирует их отношения.

— Там, где заканчиваются материальные частицы, — есть жизнь? — спрашиваю я через Тамару.

— Да, там живут сущности, проекты, эгрегоры, которые материализуют себя через людей в этом пространстве.

— Зачем всё это?

— Чтобы человек смог дойти до вершины эволюции, он должен совершенствоваться. Он умирает и снова возвращается в жизнь, чтобы отработать свою кармическую программу. Христос отработал свою кармическую программу. Теперь у него есть эгрегор, с которым он соединился. Теперь Он — Бог!

— Но ведь Он сын Создателя!

— Человек может достичь этих высот и стать со-творцом Вселенной. Это трудный путь, но он возможен. Христос ведь смог... Вы все созданы по образу и подобию Божьему. Искра Его души — в каждом из вас. И каждый из вас сам решает — карабкаться ему вверх, катиться вниз или стоять на месте, как богатырю на распутье.

Я понимаю, какое странное впечатление могут производить такие диалоги на тех, кто никогда в жизни ни с чем подобным не сталкивался. Но я-то столкнулся. И должен рассказать о своём опыте. Уверен, он поможет многим людям правильно сориентироваться. И потом — двести лет

назад вряд ли кто из людей понял бы принцип действия телевизора или лекцию современного учёного о радиации. Радиацию невозможно увидеть глазами, а приборов для её измерения и регистрации в то время не существовало. Как поверить в то, что невозможно увидеть, пощупать, попробовать на язык? Как ни странно, с тех пор мало что изменилось. Если один человек заявляет, будто имеет некий таинственный экран внутреннего видения, а тысяча ничего подобного не имеет, то эта тысяча всегда будет считать ненормальным именно одного нормального среди них.