Петров Аркадий - Сотворение мира. Том 1. Спаси себя.

— Ну, пошла старая сказка про белого бычка. Боги создали людей, люди создали богов — и теперь не знают, что друг с другом делать. Зачем ты в эту канитель ввязался?

— Так разве я сам...

С Лапшиным явно происходит что-то неблагополучное.

— Давно тебе это кино крутят?

— Да два года уже...

— Что же ты мне раньше не рассказывал?

— Так думал, что тебе неинтересно будет.

— Вляпался я с тобой в какашки Христовы, — морщится Вячеслав. — Теперь не отмоешься.

Я не понимаю, о чём он. Думаю, просто шутит. И улыбаюсь.

У меня появился новый дар — дар провидца. За несколько месяцев до августовского государственного дефолта 1998 года я увидел во сне все предстоящие события, связанные с приближающимся кризисом, и общую экономическую ситуацию, вытекающую из него. Более того, вдруг стали ясны и те конкретные меры, которые необходимо принять в "Худлите", чтобы не допустить его фактически неотвратимой гибели.

Немедленно объявил общее собрание коллектива. Конечно, не для того, чтобы рассказать о своих снах. Просто сделал буквально помесячный анализ развития событий вплоть до сентября, изложил программу противостояния нарастающим, по моему мнению, негативным факторам в экономике страны.

То, что я сказал, ошеломило собравшихся. Внешне всё выглядело как раз наоборот. Новое правительство во главе с Кириенко производило впечатление команды грамотных, уверенных в себе и в своем экономическом курсе специалистов. Газеты, комментарии телевизионных аналитиков переполнены самыми радужными надеждами, а я предлагаю свернуть наши зарубежные программы, немедленно перейти на режим жесточайшей экономии валютных средств, создать долларовый резерв, перевести активы в Сбербанк, под низкий процент.

На меня смотрели, мягко говоря, с недоумением. Ведь всего полгода назад я убеждал коллектив в обратном. Доказывал выгодность наших зарубежных проектов в Германии и Франции. Несколько раз мы с моим заместителем Сергеем Георгиевичем Колесниковым ездили в Мюнхен и французский город Дрё, где убеждали партнёров дать нам многомесячные отсрочки по заказам "Худлита". Заключили выгодный контракт с венгерским издательским концерном. По сути, за счёт этих отсрочек мы перешли на режим кредитования своих проектов под процент западных банков, который был более чем в десять раз ниже отечественного. Более того, западные кредиты стали резервом оборотных средств, которых мы не могли иметь в России из-за ярко выраженного правительственного намерения задушить собственные государственные предприятия именно через механизм налогового давления и отказа от кредитования проектов.

Кредит позволял отсрочить налоговые платежи до разумных, приемлемых сроков. Решал он и вторую проблему. И вот теперь всё так удачно начатое я предлагаю немедленно свернуть и вновь переориентироваться на российскую полиграфбазу, которая и качеством своей работы несравнимо ниже зарубежной, и кредитов не даёт.

В зале ропот. Люди отказываются меня понимать. И надо признать — основания у них для этого имеются. Растеряны даже мои заместители. Кажется, только главный бухгалтер Инара Борисовна Степанова, которая одновременно и замечательный экономист, улавливает хоть какой-то смысл в том, что я говорю. Она задаёт вопросы, что-то уточняет для уже запущенного в сознании процесса анализа.

Ещё замечательнее позиция главного редактора Валерия Сергеевича Модестова — одного из ветеранов издательства, чья голова поседела в этих стенах и авторитет которого среди сотрудников очень высок. Модестов встаёт, и я с ужасом жду, что он скажет по поводу моей непредсказуемости и непоследовательности. Он говорит:

— Я совершенно ничего не понимаю в экономике, тем более в нынешней. Но я знаю, что, если бы не Аркадий Наумович, "Худлита" уже давно бы не было. И наш Пегас пасся бы где угодно, только не на склонах литературного Олимпа. То, что он сейчас говорил, далеко не соответствует тому, как вижу ситуацию я. Но как я её вижу, если, как честно признался ранее, ничего не понимаю в экономике? Думаю, что и остальные здесь присутствующие разбираются в ней не лучше меня. За исключением, может быть, двух — трёх человек. Поэтому я просто верю нашему директору. Я знаю главное: он не хочет ничего плохого ни для нас, ни для издательства. И призываю вас тоже просто поверить. Вот не умом, а сердцем поверить. Поверить, и всё. Надо же понимать: то, что мы сейчас здесь наговорим, насоветуем, вряд ли окажется полезным. Кроме одного — нашего доверия.

После этой замечательной речи Валерия Сергеевича всё разом как-то успокоилось — волнения и ропот утихли, по залу прокатилась тёплая волна единения и понимания. Собравшиеся люди сумели преодолеть первоначальный всплеск эмоций, настроиться на конструктивную работу.

В результате все необходимые решения, хотя и не без некоторой доли сомнений, были приняты. Мы приступили к переориентации наших проектов с зарубежной полиграфбазы на отечественную и к созданию валютного резерва, что впоследствии и спасло нас от августовской трагедии, когда в считанные дни погибли тысячи более благополучных предприятий, чем наше. Из дефолта 1998 года мы благодаря заранее принятым мерам вышли не только не потеряв ни одного рубля, но даже, напротив, за счет увеличившейся разницы курса американской и российской валют получили спасительную устойчивость в кризисе неплатежей, сопровождавших обвал экономики.

Некоторое время после нашего разговора о Христе Лапшин не появлялся у меня и даже как-то сторонился. Затем неожиданно зашёл. Он собирался на месяц уехать к себе на родину, в Феодосию. Объяснил, что там пройдут встречи с

людьми, которые помогут нам в нашей работе. И, пристально глядя в глаза, предложил:

— Поедем вместе.

Я быстро проанализировал ситуацию: дела в издательстве стабилизировались, погода хорошая, если взять с собой кого-нибудь из детей — получится замечательный отдых.

Словно читая мои мысли, Вячеслав усилил натиск:

— За жильё не волнуйся — обеспечим, поблизости от пляжа. Феодосия - очень красивый город, к тому же это один из центров силовых энергетических линий. Я собираюсь провести там магические обряды. Ты сможешь увидеть всё своими глазами. Тебе как писателю просто необходимо в этом поучаствовать.

Я принял решение и стал собираться в дорогу. Из детей со мной радостно согласились ехать двое — старшая дочь и младший сын. Неожиданно к нашей уже сформировавшейся группе присоединился Анатолий Иванович Бережной. Получалась весёлая компания.

В Феодосии мы действительно устроились недалеко от моря. Летняя жаркая погода притянула детей к пляжу и воде. Мы же с Анатолием Ивановичем старались побольше времени проводить с Лапшиным.

Он жил в центре города, возле Армянской церкви. Вернее, не жил, а собирался жить, потому что его бывший дом больше напоминал руины, чем жильё. Дом сгорел несколько лет назад по никому не понятной причине.

На склоне горы, посреди большого участка, обнесённого каменной стеной и зелёным колючим кустарником, стояли развалины выложенного из ракушечника строения. Говорили, что в него попала шаровая молния, и дом разом вспыхнул. Но в том, что она попала именно в дом Лапшина, соседи, да и сам Вячеслав Михайлович, не склонны были усматривать случайность. Людей настораживали подозрительные компании, которые постоянно собирались во дворе у

Лапшина по ночам, шаманские обряды с бубнами и пронзительными воплями. Шла какая-то отличная от привычных норм существования жизнь, и это не могло не сказаться на атмосфере проживания Лапшина в Феодосии: к нему относились подозрительно, с опаской.

Через несколько дней Вячеслав сообщил, что всё готово к очень важному обряду взаимодействия со стихиями.

— Возле церкви было кладбище. Теперь оно ликвидировано, но остался межпространственный туннель в Царство мёртвых. Вот им и воспользуемся, — серьёзно посвятил он нас в свои планы. И лишь в самом конце тирады по губам его скользнула улыбка.

Ни я, ни Анатолий Иванович не придали особого значения его словам о Царстве мёртвых и взаимодействии с ним. Последнее время мы многое воспринимали в словах Вячеслава как эпатаж.

На следующий день мы застали Лапшина за серьёзными приготовлениями. Посреди двора стоял теннисный стол, вокруг скамейки. На столе статуэтка женщины, сидящей, подогнув под себя ноги.

— Это оккультная вещица, — пристально глядя нам в глаза, объяснил Вячеслав, — Мать Земля. Её нашли в скифском кургане. У меня, кроме неё, есть ещё возможность получить жезл власти. Осталось найти третью составляющую эгрегора — Золотого коня. Его когда-то спрятал здесь Мамай, после разгрома на Куликовом поле. Если его найду — власть на Земле будет принадлежать мне.

Мы насмешливо переглянулись с Анатолием Ивановичем. Наши взгляды красноречиво говорили: "Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы нам интересно было".

Десятка полтора учеников Лапшина расчищали от обломков место будущего сакрального действия.

— Там туннель, — пояснил Лапшин. — В двенадцать часов начнём.

— Пошаманим? — ёрничаю я.

Лапшин оценивающе смотрит на меня. Похоже, он до сих пор не определил, кто я по отношению к нему — союзник или противник. Мои подковырки и нежелание занять чёткую позицию в связи с его странным мероприятием, безусловно, выводят Вячеслава из равновесия. Он пытается меня вразумить, вывести из шаловливого настроения.

— Человек должен занять позицию гомеостаза между светом и тьмой. Тогда он поставит их в зависимость от себя. Надо обмануть и тех и других. Это срединный путь.

Мы садимся вокруг стола. Слушаем.

— Именно сейчас идёт подготовка к появлению новых людей. Скоро появится человек с совершенно новыми качествами. Он будет знать в совершенстве информационные процессы и использует их для своего могущества. Все остальные — обречены. У них начнутся психические мутации, и они исчезнут.

— Все умрут, а мы останемся? — снова пытаюсь я поколебать его вождистский пафос.

— Ну, а почему бы нет? — принимает вызов Вячеслав.

— Человек уходит из жизни лишь потому, что сам не знает, зачем он здесь нужен. Он уходит из этой системы непонятно куда. А ведь центр его сборки по-прежнему здесь, на этой планете. Вот он и гибнет тут, и умирает там — до бесконечности.

— "Там" — это где? — словно репей, цепляюсь я.

— В Царстве мёртвых.

— Ты уверен, что нам туда надо?

— А куда денешься — все там будем! — переводит в шутку мою контрпозицию Вячеслав.

— Ну, вот возьму и не пойду, — настырничаю я.

— А как же твой дракончик? Головы-то прибавляются?

— достаёт из рукава свой козырь Вячеслав.

Я усмиряю сопротивление и пожимаю плечами. С дракончиком действительно происходила какая-то странная и непосредственно сопряжённая с моей судьбой история.

Появившись как некий герой событий в стране внутренних видений, где он помогал и покровительствовал мне, дракон вдруг неожиданно наполовину высунулся, если можно так сказать, и в нашу реальность. Дело в том, что на энергоинформационном уровне, через экран внутреннего видения, несложно увидеть не только ауру человека, но и целый ряд информационно-управленческих структур, воздействуя на которые можно добиваться самых разных целей, в основном связанных со здоровьем и благополучием человека. Одна из таких структур — защитный квадрат. Он окружает человека в виде информационно-геометрической фигуры. И в нём, под влиянием различных космических воздействий, проявляются архетипические образы, с которыми связано то или иное зодиакальное влияние. Так вот, с некоторых пор у меня на вершине квадрата появился или, вернее, проявился дракон. Он рос, матерел, и вскоре вместо одной головы у него выросли целых три. Ясновидящие замечали его и изумлялись. Головы дракона были увенчаны коронами, тело осыпано изумрудами. Во время лечения больных я нередко обращался к нему за помощью. И он неведомым мне способом действительно производил эффективное и почти мгновенное исцеление.